Осколки...

[znaki7s26]

Продолжила свои зарисовки. Собираем паззлы, господа, писать связно и по порядку аффтар не умеет. Посему жду тапков и кирпичей, накрывшись половичком. Мааамаааа...

много букафф

Они сидели посреди бескрайнего поля, поросшего густой высокой травой, на импровизированных валунах. Сотворить такие было под силу и первокурснику. Это была ее идея. Большие, округлые камни, прогретые теплом июньского солнца, над зеленым маревом травы, уходившим к горизонту, выглядели, по меньшей мере, странно. Она вообще была странная. Любила ходить босой, заплетала мелкие косички поверх распущенных волос, произносила вслух обрывки своих мыслей. В ее имени было много гласных, она не опускала глаз, не задирала носа, приветливо улыбалась даже незнакомым. Мысли путались, не давали сосредоточиться на чтении. Он закрыл книгу и поднял взгляд на фигурку в сером платье. Это надо же было догадаться – одеть в июне серое платье. Она сидела, обняв руками колени, и смотрела, как ветер расчесывает редким гребнем непослушную и жесткую осоку.
- Смотри, какое небо сегодня. Ни облачка, - он не слышал ее мыслей, но хотел отвлечь от созерцания колышущегося пространства, правда и начинать разговор самому не хотелось.
- Да, пустое…, - промолвила она, подняв глаза. Солнце было в зените и раскалило небо добела, приходилось щуриться и прикрывать лоб рукою, зацепиться взгляду было не за что.
- Права, как всегда права…
Она, молча, развязала шейный платок и разложила на коленях. Ультрамариновый шелковый квадрат с серебристой полоской быстро превращался в ее руках в забавную птичку. Она подкинула свое творение в воздух, и вот маленький синий журавлик уже парил в вышине, украшая собой небо, расплавленный июньский день, Его серую жизнь. Проводив птаху взглядом, она обернулась. Ее улыбкой, пожалуй, можно было бы растопить арктические льды.
В траве звенели кузнечики, ветер трепал волосы, пахло медом, летом и счастьем…
Он зажмурил глаза и потянулся. Забытая книга, с травинкой вместо закладки, соскользнула с колен и затерялась в густой зелени. «…смерть наступает, когда сердце перестает биться. Если извести сердце, которое, как известно, является вместилищем души, умереть ты не сможешь…»
Ну и пусть. Прочитанные строки таяли в голове, как арктические льды от ее улыбки. В такой день думать о смерти совсем не хотелось.
******
… Гнетущую тишину нарушил гортанный крик. Бесцветные глаза встретились с бесцветным небом. В туманной выси, раскинув синие крылья, парила странная птица. Ультрамарин ее оперения словно добавлял краски в холодные глаза, которые никому бы не пришло в голову назвать Зеркалом души. Просто потому, что ее не было, давно не было. Были лишь осколки.
Холодная кровь вдруг застучала в висках так, будто снова стала живой и горячей. Этот звук напоминал звон тысячи маленьких стальных шариков внутри большого хрустального. Они колотились о резные грани так неистово, что казалось – еще мгновение, и хрусталь взорвется множеством ранящих осколков. Дззиннь! Чужие воспоминания разлетелись во все закоулки мыслей, вонзились острыми краями и потекли, сначала несмелым ручейком, потом быстрой речкой, и вот уже бурный поток, прорвавший все возможные барьеры, нес сознание туда, где… посреди бескрайнего поля, поросшего густой высокой травой, на импровизированных валунах, прогретых теплом июньского солнца, сидели два подростка. Она, обняв руками колени, смотрела, как ветер расчесывает редким гребнем непослушную, жесткую осоку. Он делал вид, что читает книгу. В белесом небе парил синий журавлик, пахло медом, летом и счастьем…
Острые осколки чужих воспоминаний больно кололи в том месте, где у обычных людей находилось сердце. «…смерть наступает….если извести….. вместилище души, умереть ты не сможешь…»
«…И жить, вероятно, тоже…», - летело эхо из прошлого. Несуществующее сердце наполнялось талой водой, холодной, мутной, но настоящей. В ней тонули мечты о бессмертии, могуществе и тайных знаниях, быстро и безнадежно, как «Титаник»… Таяли арктические льды.